Римско-католические духовные заведения Санкт-Петербурга в XIX веке (1842 - 1917 гг.)

Намереваясь говорить о католическом теологическом образовании в Санкт-Петербурге, я хотел бы остановиться на периоде с 1843 г. по 1917 г. и затронуть тему, связанную с действовавшей тогда в этом городе Духовной Академией и Архиепархиальной Духовной Семинарией, иногда определяемой как Санкт-Петербургская, а иногда — как Могилевская. Подготавливая свой доклад, я только частично мог использовать архивные материалы Российского государственного Исторического архива, поскольку главные источники находятся в Областном Санкт-Петербургском архиве (Псковская ул., д. № 16), по-прежнему закрытом на ремонт. Опубликованных данных по нашей теме, помимо энциклопедических, очень мало.

Первая Петербургская Академия своими корнями уходит к иезуитской коллегии, основанной в Вильно в 1570 г. и уже через 8 лет преобразованной в университет. После временного роспуска иезуитского ордена университет был реорганизован и стал Главной школой с тремя отделениями: нравственных, физических и медицинских наук. После разделов Польши Главная школа вновь была преобразована в университет, и хотя он не имел теологического факультета, однако было создано несколько теологических кафедр в рамках факультетов нравственных и политических наук. Почти одновременно в Вильно возникла Главная семинария, тесно связанная с университетом. Обучение в ней продолжалось четыре года, однако она вызывала много возражений со стороны духовных властей, поскольку местный епископ не имел над нею никакой власти. До 1828 г. в ней обучались клирики как латинского обряда, так и униатского. После ноябрьского восстания 1831 г. Виленский университет был закрыт, а Главная семинария вместе с факультетом нравственных наук преобразована в Духовную Академию.

В 1837 г. — по-видимому, так было и в другие годы — на трехгодичном семинарском курсе обучалось 49 клириков, а в самой Академии, т.е. в рамках высшего духовного образования — 31 священник. В Академии преподавали 4 профессора духовного звания и 3 священника-адъюнкта, один священник исполнял обязанности эконома и один — священника-духовника. Кроме того, в ней трудились 7 светских профессоров и лекторов.

Программа Академии включала в себя курс лекций по Священному Писанию, догматике, гомилетике, истории России, а также занятия по русскому языку, латыни, греческому, французскому и немецкому.

Виленская Духовная Академия подчинялась петербургской Духовной Коллегии и министру внутренних дел, а непосредственно ее опекал виленский епископ-ординарий, который имел только право визитации, участия в экзаменах и заседаниях, а также обращений по ее делам в упомянутую Духовную Коллегию. Просуществовала Академия всего лишь несколько лет, так как уже в 1842 г. по ходатайству министра внутренних дел Перовского была перенесена в Санкт-Петербург. Окружение министра старалось оградить будущих церковных деятелей от влияния Вильно, обстановка в котором после ноябрьского восстания не благоприятствовала такому воспитанию духовенства, какого ожидала элита светской власти.

Студенты Виленской Академии перебрались в Петербург в конце сентября 1842 г. Первоначально они поселились в доме Локоткова, в квартале образуемом улицами Ивановская (ныне Социалистическая) и Грязная (ныне ул. Марата), где проводились также дидактические занятия. Последнее заседание администрации Виленской Академии состоялось 20 октября 1842 г., а уже 16 ноября того же года отец-ректор Головинский провел в Петербурге заседание администрации новой Академии.

Источником финансирования как этой инициативы, так и многих других церковных установлений были доходы, получаемые от продажи либо аренды недвижимой собственности, принадлежащей бывшим, т.е. упраздненным католическим монастырям, которых в одном только 1842 г. насчитывалось 192. Большой доход приносила также недвижимость, оставшаяся после иезуитов и служившая некогда источником для поддержания Полоцкой Академии и многочисленных коллегий.

На нужды Академии за сумму в семьдесят две тысячи рублей и сорок восемь копеек было куплено здание бывшей Российской Академии, исторически связанной с именем княгини Екатерины Романовны Дашковой, на Первой линии Васильевского острова. Перестройка здания была закончена в 1844 г., и его освящение 22 июня 1844 г. совершил епископ Казимеж Дмоховский. 18 декабря 1844 г. Академию посетил Николай I, удостоив ее чести именоваться Императорской и подчинив ей все католические духовные семинарии в империи, а также определив ежегодный бюджет Академии в размере сорока тысяч ста пятидесяти рублей. Перенос Академии из Вильно в Петербург был произведен без согласования с Апостольской Столицей, поэтому ее существование вызывало там сильную обеспокоенность в течение ряда лет, до тех пор пока епископ-ординарий не получил в однозначной форме, в рамках конкордата с Россией от 1847 г., право решающего голоса во всех делах Академии. Конкордат предусматривал, и это нашло выражение в российских законоположениях, следующее:

103. Римско-католическая Духовная Академия учреждена для высшего образования духовных лиц, предназначающих себя к главнейшим должностям Римско-католической Иерархии в Империи.

106. Архиепископ-митрополит могилевский пользуется такою же властью в отношении к С.-Петербургской Римско-католической Духовной Академии, какою пользуется каждый Епископ в отношении к его епархиальной Семинарии. Он один в ней начальствует и имеет высшее управление. Совет или управление Академии имеет только совещательный характер.

107. "Выбор Ректора, Инспектора, и Профессоров Академии, производится Архиепископом, по представлению Совета Академии. Постановления, содержащиеся в статье 105, равномерно применяются и к сим выборам"

А в этой статье читаем:

Выбор Ректоров, Инспекторов, Профессоров или Учителей епархиальных Семинарий предоставляется Епископу. До назначения их, он должен удостовериться, что в отношении к гражданскому поведению сих лиц избрание их в сии должности будет одобрено правительством. Если Епископ признает нужным удалить Ректора или Инспектора или кого-либо из Профессоров или Учителей, то немедленно и на вышеизложенном основании назначает ему преемника. Он в праве прекратить на время преподавание одного или нескольких курсов наук в своей Семинарии. В случае, когда он найдет нужным прекратить все курсы наук вдруг и отослать воспитанников к их родителям, то о сем безотлагательно доводит до сведения правительства.

108. "Профессора и Адъюнкты Богословских наук избираются всегда из духовных особ. Прочие учителя могут быть избираемы из светских лиц, исповедующих Римско-католическую веру, и преимущественно из тех, которые окончили курс учения в одном из высших учебных заведений Империи и удостоились ученых степеней".

Духовную Академию возглавлял совет, состоящий из ректора, двух профессоров духовного звания и двух светских профессоров, а также священника-прокуратора, обладающего правом совещательного голоса в хозяйственных делах.

При определении круга преподаваемых дисциплин, а также состава педагогических кадров за образец была взята Виленская Академия. Поначалу это была довольно узкая программа с определенной целью подготовить сотрудников на высшие посты в католической церковной иерархии. Штат Академии позволял первоначально принять 40 студентов, а начиная с 1867 г., после упразднения Академии в Варшаве, — 60 студентов. Обучение продолжалось четыре года и, как правило, принимались только воспитанники семинарии Империи и Царства Польского, которых направляла та или иная епархия, и лишь в исключительных случаях студентами могли стать и клирики нижних курсов. Академия присуждала своим выпускникам следующие ученые степени: кандидата, магистра, доктора теологии и доктора канонического права. Однако, по прошествии почти сорока лет, в 1882 г., опираясь на новые соглашения между Апостольской Столицей и российским правительством, могилевский митрополит был уполномочен пересмотреть, совместно с другими епископами — как территорий империи, так и Царства Польского, прежние правила, регулирующие деятельность Академии. По поручению митрополита тогдашний ректор Академии свящ. Альбин Симон пересмотрел существующие правила: в основном он сохранил статут Виленской Академии 1839 г., ужесточив требования, касающиеся присуждения ученых ступеней. Степень доктора теологии присуждалась на основании не одного теологического труда, но двух: один из них на латинском языке, а другой — на русском; а также публичного экзамена, охватывающего 50 вопросов. Для того чтобы получить двойную степень доктора теологии и канонического права, необходимо было написать обширный труд, затрагивающий проблемы теологии и канонического права, а также сдать публичный экзамен, включающий 70 вопросов из области этих наук.

Начиная с 1886 г., могилевский митрополит, уполномоченный Апостольской Столицей, имел право утверждать ученую степень. Научные требования снова были повышены уже в начале первой мировой войны: так, например, докторские диссертации необходимо было опубликовать в печати, прежде чем состоится защита докторской степени. Защита и экзамен, состоящий из 50 вопросов по проблемам теологии, должны были происходить в течение двух дней по три часа ежедневно.

Среди наиболее выдающихся личностей Академии в первую очередь необходимо назвать ее первого ректора свящ. Игнатия Головинского, который не только ее организовал, но и руководил ею в течение тринадцати лет, несмотря на то, что некоторое время одновременно занимал пост могилевского митрополита. Он был известен как требовательный педагог, прекрасный оратор и профессор. Головинский определил ритм научной работы и воспитательного процесса Академии на десятки лет вперед, положил фундамент для ее развития, но оно, к сожалению, затормозилось во время ректорства о. Доминика Стацевича, который провозгласил идею подчинения Церкви государству. Стацевич требовал от преподавателей присяги на верность светским властям, а не папе римскому, что полностью противоречило решениям Тридентского Собора. Он нашел поддержку не только в лице директора Департамента Иностранных Вероисповеданий Эммануила Сиверса, но и епископа Станевского, тогдашнего администратора могилевской архиепархии. Преодолеть период такого упадка Академия смогла только в годы ректорства свящ. Симона Козловского, позднейшего митрополита, и особенно во времена свящ. Францишка Альбина Симона, который, так же как и митрополит Головинский, в течение тринадцати лет (1884-1897) был ректором. Новые договоренности между Россией и Апостольской Столицей позволили ему установить более тесное сотрудничество с епископами всех епархий, посылавших своих священников для обучения в Академии.

Он заменил преподавателей, не уважающих принципы, обязательные при подготовке кадров духовенства; ввел новые учебные пособия, основал ежегодник "Императорская Санкт-Петербургская Римско-католическая Церковная Академия", в котором публиковались научные труды профессоров и докторов наук. Ежегодник издавался с 1885 по 1917 год. Ректор посылал наиболее одаренных воспитанников на учебу в Западную Европу. Но, к сожалению, слишком активная и многосторонняя деятельность свящ. Альбина Симона, и особенно в качестве могилевского епископа-суфрагана, вызвала напряженность в отношениях со светскими властями, которые посчитали, что епископ Симон нарушает предписания, особенно при назначении настоятелей в приходы Белоруссии. По этим причинам он был вынужден покинуть не только Академию, но и Петербург. В 1897 г. епископ покидает столь близкую его сердцу Alma Mater, в которой он преподавал курс по изучению Священного Писания. Симон перебирается в Одессу, затем в Рим и, наконец, в Краков, где и умирает в 1918 г., оставив после себя целый ряд трудов по библеистике. Но творческий импульс, вложенный им в Академию, не пропал даром. Педагогические кадры Академии постоянно повышали свое образование: М. Годлевский — в Швейцарии, Е. Матулевич — в Риме и Швейцарии, А. Вуйтицкий — в Лувене, И. Радзишевский — также в Лувене. Их научные труды навсегда вошли в теологическую литературу М. Годлевский прославится как историк Католической Церкви в России; А. Вуйтицкий — как крупный специалист в области католического социального учения; Е. Матулевич — как выдающийся догматик и общественный деятель; И. Радзишевский — как ученик кардинала Мерсье станет ведущим представителем философии неотомизма в Петербурге и в Люблине. С нескрываемой радостью папа Лев XIII подчеркнет удовлетворенность Апостольской Столицы состоянием дел в петербургском учебном заведении, а кардинал Рамполла, тогдашний государственный секретарь Римской Курии, напишет в 1892 г.: "В Империи Александра III мы располагаем одним высшим теологическим учебным заведением, которое, несмотря на трудные условия, по-прежнему с честью выполняет свое предназначение".

Академия вынуждена была закончить свою деятельность в 1918 г., сразу же после революции. Архивные документы, которые касаются этого события, по-прежнему недоступны. Многие из тогдашних преподавателей покинули Петербург и разъехались в разные стороны — в Луцк, Саратов, Ригу, Вильно и Люблин. В Люблин переехал также последний ректор Академии свящ. Идзи Радзишевский, с тем чтобы уже в 1918 г. основать там Люблинский Католический Университет, в котором ныне обучаются свыше 8000 студентов.

Оглядываясь на пройденный Петербургской Академией путь, временные рамки которого — 1842-1918 годы, т.е. на 76 лет ее деятельности, можно только полностью присоединится к словам папы Льва XIII и кардинала Рамполлы, сказанным в адрес Академии. Ее научный и издательский вклад не был слишком велик, но достигнутый ею уровень интеллектуальной подготовки кадров высшего духовенства, их нравственного воспитания весьма высок. Сегодня невозможно написать историю Католической Церкви в России, в Восточной Европе, не упомянув об этой Академии — из ее стен вышли 62 епископа, которые в течение многих лет определяли характер религиозной жизни, а также нравственный и интеллектуальный уровень духовной жизни России, Украины, Белоруссии, Польши, Литвы и Латвии. Из стен Академии вышли варшавский кардинал Александр Каковский, рижский епископ Антоний Шпрингович и рижский кардинал Юлиан Вайводс, люблинский епископ Мариан Фульман, луцко-житомирский епископ Кароль Недзялковский. В Академии воспитывались не только ученые, священники, епископы и управители епархий; в ее стенах возмужали многие исповедники и мученики. Как сегодня не вспомнить их имена? Именно здесь, в Петербургской Академии, принял рукоположение в священники ее будущий духовный отец, а позднее варшавский архиепископ Щенсны Фелинский. Сын волынской земли, мать которого была сослана в Сибирь, воспитанник Московского университета, опекун умирающего в Париже поэта Юлиуша Словацкого, рукоположенный в священники ректором архиепископом Головинским, он был в Академии профессором философии. Здесь он получил приглашение на епископскую кафедру в Варшаву, пробыл на ней только 16 месяцев, с тем, чтобы последующие 20 лет (1863-1883) нести участь ссыльного в Ярославле над Волгой. Все, что имел, он раздал нищим. Главным в его жизни всегда был Бог. Когда он умирал, не было денег на его похороны. Процесс беатификации Фелинского подходит к концу [В 2000 г. Папа Иоанн Павел II причислил архиепископа Фелинского к лику блаженных. – Ред.]

К оной эпохе принадлежат имена латышского епископа Болеслава Слосканса, после революции тайно назначенного и посвященного в епископы Могилева, арестованного и осужденного, умирающего на чужбине в Бельгии; епископа Ежи Матулевича — провозглашенного папой Иоанном Павлом II блаженным — профессора Академии и виленского епископа; легендарного епископа Кароля Сливовского — первого и пока что последнего епископа Владивостока, умершего в 1933 г. в ссылке и похороненного в небольшом лесу, недалеко от железнодорожной станции близ Владивостока, в поселке Седлянка; петербургского профессора, специалиста по Священному Писанию, в дальнейшем епископа минского и пинского Зигмунта Лозинского, процесс беатификации которого также завершается; последнего после революции петербургского администратора архиепископа Яна Цепляка, арестованного в 1923 г., приговоренного к смертной казни, а затем, по требованию международной общественности, освобожденного; здесь, в Петербургской Академии, получил образование широко известный в Латвии свящ. Юзеф Бородзюля, сын витебской земли, которому суждено было провести свыше 30 лет в сталинских лагерях. Выпускником Академии был также осужденный и расстрелянный в 1923 г. в Москве настоятель католического храма св. Екатерины на Невском проспекте в Петербурге свящ. Константин Будкевич.

И если Академия не только предоставляла Католической Церкви способных администраторов, епископов, но и воспитывала их в духе верности избранному призванию — вплоть до тяжких страданий, изгнания и смерти, значит, она прекрасно выполняла свое предназначение, несмотря на невероятно сложную историческую обстановку.

Другое петербургское духовное учебное заведение — с гораздо более короткой историей — Архиепархиальная Семинария. Ее зарождение связано с историей Католической Церкви Белоруссии.

До 1843 г. могилевская архиепархия располагала тремя небольшими теологическими учебными заведениями. Будущих священников обучали в Могилеве, Краславе и Белостоке. Всего в них училось 26 клириков. По просьбе епископа Павловского эти три маленькие семинарии хотели заменить на одно учебное заведение, однако государственные власти не дали согласия на размещение семинарии ни в Могилеве, ни в Витебске, мотивируя это тем, что в каждом из этих городов католическая семинария была бы чужеродным телом в обществе почти полностью русском по своим ориентациям. В конце концов, было предложено разместить семинарию в Минске, поскольку "там духовенство якобы меньше заражено фанатизмом". Окончательно царь утвердил этот план 30 октября 1843 г. На строительство семинарии в Минске, которая должна была обслуживать и минскую, и могилевскую епархию, выделили из вспомогательного фонда тридцать три тысячи сорок пять рублей и семьдесят копеек. В семинарии учились 55 клириков, а воспитательно-педагогический коллектив состоял из 13 человек. Следует отметить, что помимо Минско-Могилевской Семинарии в Российской империи существовала также семинария в Литве, в Тельшах, в которой учились, так же как и в Минске, 55 клириков (1841 г.), в Вильно — 40 клириков (1843 г.), в Житомире — 18 клириков (1843 г.), в Каменце-Подольском — 18 клириков (1843 г.). В целом на территории империи в 1843 г. получали духовное образование 186 клириков. Семинария в Саратове возникла позже.

Однако Могилевская Семинария, размещенная за пределами обширной епархии, не давала клирикам возможности ознакомиться с проблемами собственной епархии, с ее руководителями и духовенством. Пастырская подготовка не учитывала разнообразных особенностей территории и не способствовала скорейшему вхождению молодых священников в среду местного духовенства. Имея в виду эти обстоятельства, папа Пий IX обратился с посланием (19 апреля 1859 г.) к могилевскому митрополиту Вацлаву Жилинскому, требуя, чтобы могилевская епархия создала собственную семинарию. Епископ Жилинский изложил суть дела в докладе министру внутренних дел С. С. Ланскому (23 июня 1859 г.), где, в частности, писал: "Милостивый Государь, Святейший Папа в письме своем ко мне от 19 апреля 1859г. (...) предписует, согласно постановлению Тридентского Собора, непременно учредить собственную Могилевскую Семинарию. Доводя о том до сведения Вашего Высокопревосходительства имею честь покорнейше просить, не соизволите ли, приняв в милостивое уважение сей церковный закон и по оному данное мне Святейшим Папою приказание, учинить начальническое постановление, дабы впоследствии я не был подвержен ответственности перед Его Святейшеством за неисполнение Его повеления". Однако министр отнесся отрицательно к предложению папы. И семинария в течение последующих десяти лет по-прежнему оставалась в Минске. К сожалению, в 1869 г. минская епархия была упразднена, с подчинением (до 1883 г.) администратору виленской епархии. Последний минский епископ — Войткевич перебирается в Вильно, где неожиданно умирает. Вместе с упразднением епархии ее судьбу разделила и семинария. Клирики из Минской губернии могли обучаться в Вильно, в то время как выходцы из Могилевской губернии только в исключительных случаях могли учиться в Петербургской Академии, однако такие исключения бывали очень редко. Епископ Станевский возобновляет старания Жилинского. После смерти Станевского ходатайства продолжил временный администратор могилевской епархии прелат Ивашкевич. Он писал (8 февраля 1872 г.) в Министерство Внутренних Дел, что в могилевской епархии уже в течение семи лет не было рукоположений в священники, в то время как 95 священников умерло, многие священники больны или находятся в престарелом возрасте, однако вынуждены продолжать трудиться, поскольку нет преемников. Положительно на это письмо отозвался директор Департамента Иностранных Вероисповеданий Сивере (8 мая 1872 г.), и объяснилось это тем, что его Департамент занимался разработкой новой глобальной политики в отношении католических теологических учебных заведений, как в самой империи, так и в Царстве Польском.

Подход к этим учебным заведениям периодически подвергался изменениям — с 1843 по 1847 гг. обязательным принципом была полная зависимость семинарий от упомянутого Департамента; с 1847 по 1866 гг. семинарии подчинялись епископам. В параграфе 104 одиннадцатого тома Свода законов Российской империи (издание 1857 г.) записано: "Епископам принадлежит высшее управление по предмету воспитания, науки и внутренней дисциплины в Семинариях их епархий, на основании канонических правил". Всевозможным правлениям предоставлялось только право совещательного голоса. Однако в 1866 г. конкордат был разорван и все его постановления отменены. Возникли проблемы нового урегулирования конфессиональных взаимоотношений. Относительно семинарий необходимо было найти такой выход, который бы удовлетворял как епископов, так и государственные власти. В то же время не следует забывать, что в Министерстве прекрасно осознавали, сколь ничтожны были те средства, какими располагали семинарии. Министр внутренних дел Тимашев и директор Департамента Сивере в письме к митрополиту Фиалковскому (4 июня 1872 г.) признали, что существует необходимость открыть в Санкт-Петербурге семинарию, с тем, чтобы ее воспитанники хорошо овладели и русским языком, и русской культурой. Они предлагали разместить семинарию в здании, которое прилегало к Духовной Академии и было куплено еще в 1867 г., а пока временно сдавалось в аренду светским лицам. Ответ митрополита 13 августа 1872 г. был исчерпывающим и однозначным: он считает, что требования Тридентского Собора и папы Пия XI по-прежнему не выполнено. Епархия не располагает семинарией. Следовательно, уважая требования канонического права, семинарию необходимо открыть. Семинария должна иметь собственного ректора, инспектора и преподавателей, находящихся "под непосредственным и главным наблюдением архиепископа, права которого определены в (...) постановлениях Тридентского Собора". А что касается числа семинаристов, то митрополит считает: как и в Минске, семинария могла бы принять 45 "казеннокоштных", а "своекоштных в таком числе, какое без стеснения может поместиться в семинарском здании". В то же время митрополит не хочет, чтобы семинария расположилась в здании на Васильевском острове, где есть место только для двадцати клириков, а кроме того по соседству размещается больница св. Марии Магдалины и бараки для больных холерой. Он считает, что лучше будет здание это продать, а семинарию разместить в Краславе, заниматься же ею мог бы епископ-суфраган. Средства, необходимые для поддержания семинарии можно было бы изыскать из "вспомогательного капитала римско-католического духовенства" и из отложенных сумм, вырученных от аренды дома на Васильевском острове.

Весь 1873 год прошел в дискуссиях между митрополитом Фиалковским и Министерством по поводу окончательного места для размещения семинарии, а также на тему обучения семинаристов русскому языку, русской истории и литературе. В решении последней проблемы обе стороны согласились на создание программного комитета, состоящего из 6 человек, в том числе — отец Стацевич, ректор Академии. Комитет работал в течение чуть ли не шести месяцев и собирался 11 раз; была разработана программа обучения по перечисленным предметам, а также по гомилетике. Только на заключительном этапе стороны пришли к окончательному выводу, что епископ имеет право, по согласованию с папой римским, составлять план лекций и что даже при составлении программы по светским предметам в семинарии необходимо, по крайней мере, учитывать его мнение. Окончательно постановили также, что и лекции по гомилетике будет читать духовное лицо, а по светским предметам — преподаватель из светских, согласно инструкциям Петербургского учебного округа. Делегат от этого же округа будет присутствовать на вступительных и выпускных экзаменах. На вступительных экзаменах обязательными предметами являются русский язык, география и история России. Программный комитет закончил свою работу в октябре 1874 г., и все указывало на то, что семинария, вопреки всему, начнет действовать на Второй линии Васильевского острова, в доме № 49. Сохранились планы этого здания и смета его возможной перестройки. Министерство предусматривало, что будут учиться только 15 клириков. Митрополит Фиалковский по-прежнему не одобрял подобный выбор размещения семинарии, предлагая либо Краславу, либо только что переданное в его собственность куриальное здание на Первой роте. Тупиковая ситуация тянулась еще четыре года. Митрополит отдавал себе отчет в том, что при Стацевиче-ректоре соседство Академии не будет благоприятствовать правильной религиозной подготовке семинаристов. Он искал другие пути решения проблемы. Подвернулся удобный случай. Дом гражданского губернатора на Екатерингофском проспекте (ныне пр. Римского-Корсакова) № 49, принадлежащий Министерству Внутренних Дел, опустел — прежние его обитатели перебрались в здание, которое принадлежало "бывшей собственной канцелярии по делам Царства Польского". Министерство предложило этот дом для размещения в нем католической семинарии. В течение года, на сумму в восемьдесят девять тысяч шестьсот семьдесят рублей, были произведены работы по обустройству здания в качестве нового учебного заведения религиозно-воспитательного характера. Формально-правовая сторона была разработана в течение 1879 г. Еще в апреле того же года министр Маков в обширном письме, адресованном царю, детально оговорил проект правового регулирования для всех католических семинарий Российской империи и Царства Польского, образцом для которых должна была служить именно только что создаваемая Архиепархиальная Семинария. Маков писал тогда:

" Принимая (...) во внимание, что к осени сего года окончится перестройка здания, предназначенного для Римско-католической Семинарии в С.-Петербурге, что означенная Семинария, как это известно и нашему римско-католическому духовенству, должна сделаться образцовою, что с римско-католическим Митрополитом последовало окончательное соглашение касательно ея устройства и управления, что Положения или Уставы Учебных Заведений, согласно Высочайше утвержденному 20 декабря 1877 г. мнению Государственного Совета, должны составлять лишь дополнение к основным об учебном заведении правилам и утверждаться в административном порядке, что проектом Устава Римско-католических Семинарий не затрагиваются основные для сих заведений правила, установленные действующим законом, я полагал бы выработанные для организации Римско-католических Семинарий основания ввести в действия сперва в одной Архиепархиальной Семинарии, в виде временного положения об управление оною.

Существенные основания, на коих предположено устроить эту Семинарию, заключаются в следующем:

1. Курс пятилетний.
2. Сведения поступающих — не менее четырех классов классической гимназии.
3. При поверочных испытаниях во время приема, а также при переходных и выпускных экзаменах из предметов общеобразовательных присутствует Окружной Инспектор Учебного Округа.
4. При Ректорате Совет на половину из духовных, на половину из светских преподавателей.
5. Все должностные лица назначаются и увольняются с утверждения Министра.
6. Кроме предметов богословских, языков: русского, французского, немецкого и латинского и отечественной истории, вводятся в преподавание: а) греческий язык и б) краткий курс законоведения.
7. Программы общеобразовательных предметов утверждаются Министром; по соглашению с Епископом, применительно к гимназическому курсу и к особенностям духовно-учебного заведения.
8. Число казеннокоштных воспитанников — 40.
9. Содержание Семинарии, считая двадцать одну тысячу рублей в год из специальных источников.

Учреждение на таковых основаниях Римско-католической Семинарии в С.-Петербурге подвигнет, смею думать, местное римско-католическое начальство приблизиться, по возможности, к этому типу, тем более, что улучшение материального положения остальных Семинарий будет поставлено в зависимость от усвоения ими, сообразно с местными условиями, вышеприведенных главных начал для организации сих заведений. При таких условиях реформа Римско-католических семинарий, не требуя сразу значительных затрат и не раздробляя внимание Министерства одновременным преобразованием нескольких учебных заведений, разбросанных по окраинам государства, может совершиться у нас без столкновений с духовенством и новых усложнений с Римской Курией ".

Царь одобрил предложение министра, и 16 июня 1879 г. министр Маков утвердил статут Архиепархиальной римско-католической Духовной Семинарии. Наиболее важный параграф статута гласил: "Высшее управление Семинарией принадлежит Начальнику епархии" (§ 2). И далее "Ближайшее заведование Семинарией вверяется ректору при содействии Семинарского Совета". В параграфах 6 и 7 этого же статута указывается далее, что "архиепископ могилевский как главный начальник Семинарии (...) имеет высшее наблюдение за всеми частями управления, а такоже за внутреннею дисциплиною заведения (...). Начальник епархии избирает Ректора, Инспектора и преподавателей и представляет их на утверждение Министра". Министр не утверждал ни эконома, ни духовника, которых следовало избирать из числа преподавателей Семинарии.

Наконец, после утверждения упомянутого статута и окончания ремонтно-строительных работ, 10 октября 1879 г. митрополит Фиалковский совершил освящение семинарской часовни в присутствии высоких гостей, в частности министра Макова, сенатора Мартынова и директора Департамента Иностранных Вероисповеданий Маслова. Присутствовали также первые двенадцать клириков, только что принятых в Семинарию. Усилия Католической Церкви, направленные на открытие Семинарии, которые она предпринимала в течении 20 лет, приближались к логическому концу. Вот уже 10 лет в могилевской епархии не совершались рукоположения новых священников, между тем как за это время умерло около 150 священников. Вот почему в своей речи, произнесенной по-латыни, взволнованный митрополит говорил: "Большое торжество празднуется сегодня в этом доме, и чрезвычайно радуются все верные католики, ибо сегодня открывается долгое время несуществовавшая Могилевская Архиепархиальная Семинария, эта школа добродетели и науки для духовного юношества. Да благословит всемогущий Бог новое дело сие. Ибо без Его благословения нет ничего прочного, ничего полезного, ничего священного (...). Я же, восьмидесятитрехлетний старец, пятидесятишестилетний труженик в Вертограде Христовом, (...) я не могу один приносить добрых, от трудов исходящих плодов (...); и ныне, когда я это произношу, силы меня оставляют (...)"

Пятилетний курс обучения был построен так, что в течение первых двух лет учеба носила общеобразовательный характер, а три последующих года были посвящены исключительно теологическим наукам. Лекции по философии были довольно краткими — только два часа в неделю на первом курсе и три часа — на втором. Латинский язык изучался на первом и втором курсе, по шесть и по пять часов в неделю. Наибольшее внимание уделялось изучению Священного Писания, догматической теологии и теологии нравственности, а именно — по четыре часа в неделю в течение трех лет. Среди пятнадцати преподавателей Семинарии было семь лиц духовного звания.

В архиве духовных дел Департамента Иностранных Вероисповеданий сохранились все списки кандидатов, принимаемых в Семинарию за период с 1879 г. по 1916 г., т.е. за 37 учебных лет. В процедуре приема учащихся главный акцент ставился на экзамены по русскому языку, географии и истории России. До наших дней сохранились протоколы этих экзаменов, посылаемые представителем Петербургского учебного округа в указанный Департамент. Только те кандидаты, которые сдали эти экзамены с положительной оценкой, могли ходатайствовать, при содействии ректора и митрополита, о получении согласия директора упомянутого Департамента на зачисление их в Семинарию. В списке принятых на первый курс в 1879 г. фигурирует личность, широко известная позже в Петербурге — Антоний Малецкий, при фамилии которого сделано примечание, что родился и закончил среднюю школу в Петербурге.

Антоний Малецкий прославится как священник при строительстве приюта для бедных детей на Кирилловской улице № 19. Позднее, в 1926 г., епископ Д'Эрбиньи нелегально посвятит его в сан епископа. Будучи сослан в Сибирь, Малецкий трагически заболеет (душевной болезнью) и, уже больным перевезенный в Варшаву, окончит там свою жизнь под опекой сестер-елизаветанок в больнице Младенца Иисуса.

В числе принятых в Семинарию в 1915 г. — предпоследнем учебном году — окажется Юзеф Пастушка, впоследствии видный ученый, психолог, первый декан факультета христианской философии Люблинского Католического университета, оставивший нам воспоминания об этих годах.

В течение первых 22 лет своего существования Могилевская Семинария в Петербурге размещалась на Екатерингофском проспекте, в доме № 37 (сегодня – ул. Римского-Корсакова № 49), а начиная с 1902 г. — на ул. Первой роты Измайловского полка, в доме № 11. В 1913 г. — рассматривалась возможность строительства нового здания для Семинарии. Исторические события воспрепятствовали реализации этих планов.

В Семинарию принимались кандидаты из разных губерний империи, а иногда даже из Царства Польского. Преобладала молодежь из Ковенской, Виленской и Витебской губернии. Значительно меньшее число студентов поступало из Могилевской и Минской губерний. По национальности это были литовцы, латыши, поляки, белорусы и русские. За означенный период, начиная с первого набора (1879 г.) и до последнего (1916/17 г.), Семинария приняла в свои стены 997 молодых людей, которые пришли сюда, услышав призыв Господа. Все ли они достигли поставленной цели? Сколько молодых людей было рукоположено в священники? Исторические источники пока хранят молчание, но, по всей вероятности, их было около 700 человек.

К нам возвращаются их имена и имя Господа, который, стоя на берегу, призвал людей, пойти "за Ним готовых". Вероятно, эти молодые люди ответили так же, как отвечали другие: "Господи, это Ты взглянул на меня". Так много молодых сердец зажглось человеческой любовью к Господу — Господу, стоящему на берегу Тивериадского моря. И молодые пошли за Ним. Он обещал им Крест. "Кто хочет идти за Мною, (...) возьми крест свой, и следуй за Мною" (Мф 16, 24). Загорелись их сердца, и они пошли, чтобы отдать свою жизнь, как Он отдал свою. Пошли — свящ. Карлинг — в Хельсинки, свящ. Межвиньский — на Сахалин, свящ. Островский — в Харбин, свящ. Чаевский — в Москву, свящ. Тройго — в Санкт-Петербург, свящ. Лозинский — в Минск, свящ. Святополк-Мирский — в Могилев, свящ. Юркевич — на Соловки... Куда их только не занесла судьба! В этот день, когда вслед за ними в Виноградник Господень входят новые ученики Христовы, мы мысленным взором навещаем могилы этих священников. И я верю, что их души, как души наших умерших предков, сегодня среди нас. С любовью и тревогой они смотрят на нас и обращают свои молитвы к Пресвятой Матери нашего Первосвященника, к Заступнице и Покровительнице этой возрожденной Семинарии в Санкт-Петербурге. Они молится о том, чтобы приходили новые молодые люди и приносили плоды. Ибо Господь снова стоит в ожидании на берегу — на берегу Невы...

проф. М. Радван,
Санкт-Петербург, 10 декабря 1995г.